History. Наложницы

Наложницы

Положение женщины в жестко регламентированном конфуцианском обществе отличалось особой приниженностью: в корейском фольклоре вы не найдете не только думающей, но и действующей положительной героини. Вместо этого будет красавица, которая сидит и покорно ждет своей участи. А там уже выходит замуж или бросается в речку, — как старшие скажут.

Гарем… С давних времен слово это волновало воображение христиан, которых церковь вот уже тысячу лет упорно воспитывает в духе единобрачия. За пределами христианского мира гаремы существовали повсюду, и Корея не была исключением: вплоть до середины XX в. корейские законы разрешали мужчинам иметь наложниц. Впрочем, на практике законом пользовались немногие, поскольку большинству это было просто не по карману, а наложницы были тогда предметом роскоши, как это ни антигуманно. Но, сколько бы наложниц у корейца не было (редко даже самый богатый человек мог содержать больше двух-трех), жена у него была все равно только одна, и только она пользовалась соответствующими юридическими правами.

Не удивительно, что больше всего наложниц имел король. Однако и у корейского короля была только одна жена. Между главной женой и наложницами лежала пропасть, практически непроходимая.Конечно, король мог, если ему уж очень хотелось, развестись с женой и официально провозгласить новой женой бывшую наложницу.Такие ситуации в корейской истории действительно случались (например, так поступил король Сукчжон в конце XVII в.), но очень редко. 

Во-первых, королева обычно происходила из какого-либо влиятельного аристократического рода, и ее многочисленные родственники вполне могли за нее постоять. Например, развод того же Сукчжона вызвал немало политических проблем самого серьезного свойства.Наложницы же были, как правило, если и не простолюдинками, то уж, по крайней мере, происходили из довольно захудалых знатных родов; за их спинами не было влиятельных и богатых семей, так что соперничать с королевой на равных они не могли. 

Во-вторых, развод с женой считался поступком, не совсем достойным короля.Поэтому, как бы король ни относился к королеве, она обычно оставалась его женой, хозяйкой дома (точнее, дворца) и официальной соправительницей страны.Впрочем, сказать, что корейская королева разделяла трон, было бы преувеличением.Она участвовала во многих официальных (как мы бы сейчас сказали, «протокольных» мероприятиях), но в целом женщинам старой Кореи в политику открыто вмешиваться не полагалось.И все же порой королевы обладали огромной реальной властью. 

В конце XIX века королева Мин, жена последнего корейского короля Кочжона, во многом определяла внутреннюю и внешнюю политику страны. Однако формально жены остальных корейских королей вели себя, как тихие затворницы.

Кстати сказать, известное суждение о том, что «жениться по любви не может ни один король» написано для корейских владык: жену для короля подбирали родители или, если король вступал на престол малолетним, регентский совет, и исходили они при этом вовсе не из личных симпатий короля, а из сложных политических расчетов.Если жена королю не нравилась — в его распоряжении были наложницы, которых он выбирал сам, но при этом выказывать формальное почтение жене он был обязан все равно.Итак, наложницы. Часто спрашивают, — сколько их было? Никаких ограничений не существовало. Обычно официально признанных наложниц было 10-15, но в распоряжении короля были также и кунънё, то есть, в буквальном переводе, — «женщины дворца». Кунънё являлись дворцовыми служанками.Они мыли, убирали, стирали, готовили и делали тысячи прочих дел, без которых невозможна жизнь огромного дворцового комплекса. 

При этом кунънё были не просто служанками. К моменту «поступления на работу» они должны были быть девственницами и считались потенциальными наложницами короля.Король мог провести ночь с любой приглянувшейся ему служанкой из «резерва» наложниц; зато сексуальная связь кунънё с любым другим мужчиной приравнивалась к измене супругу, то есть, самому королю (даже в том случае, если король до этого и в глаза не видел виновницу).Набирали кунънё один раз в десять лет, при этом и они, и их родители должны были обладать хорошим здоровьем, а также иметь «чистую» биографию — никаких там предков, осужденных за уголовные или политические преступления. Обычно на службу во дворец отбирали совсем маленьких девочек, которым было только 5-6 лет.

Первые 15 лет жизни во дворце считались временем ученичества, после чего девушки получали звание «дворцовой прислужницы». Любопытно, что проводившаяся по этому случаю церемония была копией свадебного ритуала. Единственное отличие заключалось в том, что на этой «свадьбе»… отсутствовал жених; ведь «виртуальным женихом» был сам король. Даже если кунънё с годами покидала дворцовую службу и возвращалась в «большой мир», вступать в брак она не могла, поскольку до конца жизни она формально числилась в «резервных наложницах» его величества. Каждая из «женщин дворца» мечтала стать настоящей наложницей, «хозяйкой задних покоев». Для этого, во-первых, кунънё должна была провести с королем ночь (подняться до «королевской милости»).«Королевская милость» доставалась, впрочем, немногим.У большинства жизнь проходила на кухнях и в прачечных, в вышивальных мастерских и кладовых дворца, то есть, там, куда его величество, понятное дело, не заглядывал, и где шанс попасться королю на глаза и привлечь к себе его внимание был практически равен нулю.Хотя даже одна или две ночи, проведенные в королевской постели, ничего не означали: для того, чтобы стать официально признанной наложницей, женщина должна была родить королю ребенка. Из 300-400 находившихся во дворце кунънё полноправными королевскими наложницами обычно становились лишь 10-15.Большинству же оставалось надеяться на то, что со временем они смогут сделать карьеру и дослужиться, скажем, до «старшей служанки», своего рода фрейлины. 

«Старшие служанки» уже прислуживали королеве и наложницам, или же были начальницами всяческих дворцовых хозяйственных служб.С политической точки зрения, главная задача наложниц заключалась вовсе не в том, чтобы время от времени разделять с королем ложе и радовать его. На них возлагалась куда более важная миссия: обеспечить стабильность династии, производя на свет сыновей потенциальных наследников.По корейским законам, король назначал официального наследника почти сразу же после вступления на престол. Традиция требовала отдавать предпочтение сыновьям от жены (если, конечно, таковые были), а не от наложниц, но это правило часто нарушалось. Наследником мог стать любой из его обычно многочисленных сыновей, и при этом — не обязательно старший.Историки подсчитали, что только каждый четвертый корейский король был из числа старших сыновей. Если король был бездетным, он мог назначить наследником престола своего брата, племянника или иного близкого родственника. Однако подобное решение было чревато смутой, поэтому для обеспечения устойчивости династии необходимо было, чтобы король имел как можно больше сыновей.Официальный «принц» всегда мог умереть (детская смертность в те времена была очень высокой), поэтому потенциальный «запас» наследников был жизненно необходим. Именно этим и объясняется наличие наложниц, задача которых была проста: рожать мальчиков — чем больше, тем лучше. 

Например, у Тхэчжона (годы правления 1400-1418) было 29 сыновей и дочерей, а у Сончжо (1567-1608) — 25. Причем дети, умершие в младенчестве, не учитывались.Корейский вариант гарема во многом отличался от варианта ближневосточного. Главное отличие заключалось в том, что корейские королевские наложницы и официально и по сути были не такими бесправными, как женщины сералей султанов и ханов, находившиеся под полным контролем надсмотрщиков-евнухов.Это и понятно, ведь они были не пленницами и даже не крепостными, к тому же сохраняли связи с миром за пределами дворца…